Путеводная звезда [= И нет любви иной...] - Анастасия Дробина

– Дальше – пешком, – почему-то шепотом сказал тот. – Нож, кнут при тебе?

Илья молча кивнул, уже понимая, что происходит что-то нешуточное. Больше не пытаясь задавать вопросов, он пошел за уверенно топающим к берегу Митькой, ведя в поводу обеих лошадей. Вскоре показались два белесых гребня, спускающиеся к морю, а подойдя ближе, Илья увидел стоящих у дороги шестерых гнедых лошадей. Они не были спутаны, спокойно бродили по поникшей траве, жевали сухие стебли. При виде людей они даже не фыркнули, и лишь большой вороной жеребец с полосой от снятой подпруги под животом шарахнулся в сторону и коротко всхрапнул. Жеребец показался Илье знакомым. Митька, проследив за его взглядом, сощурил глаза:

– Не узнал?

Илья недоумевающе всмотрелся в вороного… и вдруг сморгнул. Провел по лицу. Хрипло сказал:

– Узнал. А… где он сам?

Митька потянул Илью за рукав. Вдвоем они тихо подобрались к камням, Илья осторожно высунулся из-за скалистой гряды. Внутри Клешней, в крохотной бухточке, у самой воды стоял на коленях раздетый до пояса Васька Ставраки и умывался прямо из моря. Его черные волосы были всклокочены и вываляны в песке. Все Васькино имущество – рваная рубаха, кнут, нож, широкий кожаный пояс с медными пряжками, седло и упряжь – было беспечно брошено на песок возле щели-выхода.

– Попался голубь наш, – шепотом усмехнулся Митька, отойдя от камней. – Я мимо проезжал, со скуки глянул – смотрю, Васька на песке дрыхнет. Думать не стал, враз за тобой рванул. Слава богу, успели!

– Правильно сделал, чаво, – Илья помолчал. – Значит, судьба.

– Не помочь тебе, морэ? – серьезно спросил Митька.

– Нет. Иди к коням. Гляди, чтоб буланый с вороным не погрызлись.

Митька пожал плечами и зашагал к лошадям. Илья ощупал нож за голенищем, вытащил и развернул кнут. Вздохнул, взглянул на садящееся солнце, на бурую, безжизненную степь – и шагнул в щель между утесами.

Васька ничего не замечал: солнце, теплая соленая вода и долгий сон явно притупили волчье чутье вора. Илья довольно долго наблюдал за ним, опираясь рукой о ребристый, покрытый трещинами камень, затем присвистнул.

Васька взвился, как пружина. Узнав Илью, шарахнулся к морю. Его загорелое дочерна лицо исказилось от страха. Илья молчал, не шевелился. Васькины глаза отчаянно заметались по отвесным скалам вокруг, остановились на щели – единственном выходе, который загораживал Илья… и уткнулись в землю. Бежать было некуда. Закрыв глаза, Васька прижался спиной к утесу. Илья смотрел, как дрожат Васькины губы, как сереет его лицо, как бегут по нему капли пота, слушал, как хрипло, тяжело Васька дышит, прижимая руку к груди, словно ему не хватает воздуха. Молчал. Молчал до тех пор, пока Ставраки не выдержал.

– Ловко, сволочь… поймал меня, – сдавленно выговорил он и вдруг сорвался на крик: – Ну что, чего ты ждешь? Вот он я, весь! Убивать будешь? Ну так не тяни, давай, сукин сын! Режь меня!

– Не ори, – спокойно сказал Илья, садясь. Поджал под себя ноги, как в таборе, достал трубку, хлопнул ладонью рядом с собой, предлагая сесть и Ваське. Тот буквально съехал на песок, первым делом взглянул на собственные нож и кнут, но они были за спиной Ильи. Тот перехватил Васькин взгляд, усмехнулся: – Не дотянешься. И не трясись, ничего тебе не будет. Ты откуда?

– Ч-чего?..

– Откуда, спрашиваю?

– С Буджака… – растерянно ответил Васька, во все глаза глядя на Илью. Тот невозмутимо дымил трубкой, смотрел мимо Васьки в темнеющее вечернее море.

– Где живете?

– Я… в Кошпице. Кони… Меняю, продаю…

– Один?

– Она от меня ушла.

– Уже? – Илья недоверчиво взглянул на Ваську. – И месяца не протешились? Да не бойся, не трону я тебя! Не ври! Взаправду, что ли, убежала?

Ставраки отвернулся, сжал кулаки. Помолчав, с трудом выговорил:

– В Кишиневе… какой-то господарь ее увидел. Богатый барин, на своих лошадях к трактиру подъезжал. На другой же день уехала с ним. В его имение.

– А ты что же не держал? Тьфу… Совсем цыгане повыродились. Хотя ты не ром, кажется…

Губы Васьки дрогнули от обиды, но он промолчал. Глядя в землю, хрипло сказал:

– Думаешь, она к тебе вернется? Никогда!

– Я знаю, – отозвался Илья. Выбил трубку, сунул ее за голенище. Васька исподлобья наблюдал за ним. Илья поднялся, стряхнул с себя песок и крошки табака.

– Ну что, парень… Поговорили – и ладно. У меня времени нет, и ты, вижу, торопишься. Будь здоров.

Не оглядываясь, Илья вышел из бухты, прошел мимо каменистой гряды, повернул к лошадям, но дойти до них не успел. За спиной его послышалось пронзительное, злое лошадиное ржание и резкий окрик:

– Морэ!

Илья медленно обернулся. Васька уже сидел верхом на неоседланном вороном – как был без рубахи, с кнутом в руке, черный, злой, весь вытянувшийся на спине жеребца. Налетевший с моря ветер взъерошил его и без того лохматые грязные волосы, растрепал гриву вороного. На оскаленной Васькиной физиономии читалось невероятное презрение.

– Ты сам не цыган, Смоляко! Слышишь – ты не ром! – бешено выкрикнул он, поднимая коня на дыбы. – Ты гаджо! Самый распоследний! Лепешка лошадиная! Хорошо, что она ушла от тебя! Я знаю, она тебе никогда не была нужна! А ко мне она вернется! Душу положу, что вернется! Я для нее все сделаю! И господаря того зарежу! И тебя – если она скажет! А ты…

Он хотел было сказать еще что-то, но не стал. Плюнул на дорогу, гикнул, ударил вороного – и тот с места рванулся в степь. Гнедые, как подхваченные, полетели за ним. Над степью поднялась туча желтой пыли, а когда она улеглась, уже не видно было ни Васьки, ни косяка лошадей. Илья посмотрел вслед едва виднеющемуся облачку, нахмурился, запустил обе руки в волосы. Усмехнулся чему-то и не спеша вернулся на берег моря. Разделся, полез в мелкую, теплую, желтоватую воду, окунулся с головой несколько раз, только сейчас почувствовав, как горит лицо. Гряды клешней закрывали солнце, и Илья во второй раз за сегодняшний день пожалел, что плохо плавает: заплыть бы сейчас подальше в море, взглянуть оттуда на солнце, узнать, сколько времени… Взъерошив мокрыми ладонями волосы, он вышел на песок, неторопливо начал одеваться.

В щель между камнями тянулась красная полоса света. Неожиданно ее заслонила чья-то тень. Взглянув через плечо, Илья увидел Митьку с кислой физиономией.

– Почему ты его не убил? – возмущенно спросил он, когда Илья, поглядывая на солнце, прошел мимо него к дороге. Илья усмехнулся:

– А что, надо было?

– А что – нет?! Чего ради я задницу рвал? – взвился Митька. – Ты что, забыл? Он же у тебя жену увел!

– Угу… – Илья, не отрываясь, смотрел на красный диск солнца, поглаживал по шее буланого, тычущегося ему в плечо. – Моя жена – не твоя забота, чаворо. А за задницу свою не беспокойся – до свадьбы образуется, слово даю.